Балмонт. Последната мисъл на Прометей
- Детайли
- Категория: Преводи
- Публикувана на Неделя, 14 Февруари 2016 19:11
- Написана от Prometheus
- Посещения: 1888
ПОСЛЕДНАТА МИСЪЛ НА ПРОМЕТЕЙ
Константин Балмонт (1867-1942)
Без слънце и без мирски шум
векове живот затворът ми отне.
Там пазач с навъсен злобен ум
продумва само думицата: „Не!”
И света забравил, денем озарен,
как звучи смехът забравил, ето,
чакам - нови мъки чакам и поне
имам си едничка дадена утеха:
с вик да будя грохотното ехо.
А стародавни мисли в изнемога
като бледи мълнии ума достигат;
чезнат като блед блуждаещ огън
или като буквите в горяща книга,
а подире - върволица многолика -
кошмарите започват да ме нищят,
надушвайки звънтящата верига
подобно хищни огладнели птици
или грозни вражески пълчища.
И в края на тъмничното изгнание
лумна блясък, светлина донесъл,
жарките изпепеляващи страдания
плели са венец искрящ и светъл;
предвещава лъч, засмян и весел,
уханна пролет с изгревния зрак...
С въздишка свършека посрещнал
на скръбта си в безответен мрак,
любов ме гали вече с поглед благ.
С хората съм пак - моите потомци -
под слънце ослепително-лъчисто.
Децата наблюдавам, моите отроци,
по обед слушам птичка гласовита,
тревите, шепнещи кристално-чисто,
но бих отново върнал се без страх
при мъртвите мъгли и при скалите,
ако зная, че, избрал печал и мрак,
опрощавам нечий тежък грях.
1895
Превод: Константин Байрактаров, 14.02.2015
*
ПОСЛЕДНЯЯ МЫСЛЬ ПРОМЕТЕЯ
Константин Бальмонт (1867-1942)
Вдали от блеска дня, вдали от шума,
Я жил не год, не два, а сотни лет.
Тюремщик злой всегда молчал угрюмо,
Он мне твердил одно лишь слово: — «Нет».
И я забыл, что в мире дышит свет,
И я забыл, что значат звуки смеха,
Я ждал — чего-то ждал — хоть новых бед.
И мне одна была дана утеха —
Крича, будить в тюрьме грохочущее эхо.
В уме вставали мысли прежних дней,
И гасли вновь, как беглые зарницы,
Как проблески блуждающих огней,
Как буквы строк сжигаемой страницы
И вместо них тянулись вереницы
Насмешливых кроваво-смутных снов;
Как хищные прожорливые птицы,
Как полчища уродливых врагов,
Неслись они ко мне на звон моих оков.
И все же в этой черной тьме изгнанья
Зажегся блеск, зажегся, наконец;
Кипучие и жгучие страданья
Взлелеяли сверкающий венец,
И первый луч смеялся, как гонец
Моей весны, душистого рассвета;
Со вздохом я приветствовал конец
Ночной тоски в пустыне без ответа,
И видел взгляд любви, и слышал гул привета.
И вот я вновь живу среди людей,
Под Солнцем ослепительно-лучистым.
И вижу я детей, моих детей,
Внимаю в полдень птичкам голосистым,
Роптанью трав, струям кристально-чистым.—
Но я опять вернулся бы в тюрьму,
К уступам скал, безжизненным и мглистым,
Когда бы знал, что, выбрав скорбь и тьму,
Я с чьей-нибудь души тяжелый грех сниму!
1895